Любимые стихотворения

ЮЛИЯ ДРУНИНА.

.Порой мне хочется назад -
В звон стрекозиных крыл.
Но зимний ливень - снегопад
Все тропки перекрыл.

И мухи белые жужжат
Безмолвно мне вослед:
- Тебе никак нельзя назад,
Дороги в юность нет...

О зимний ливень - снегопад!
Мороза крепкий хмель.
Пора потерь, пора утрат,
Последняя метель...

 

Н. Гумилев
Однообразные мелькают...

Однообразные мелькают
Всё с той же болью дни мои,
Как будто розы опадают
И умирают соловьи.

Но и она печальна тоже,
Мне приказавшая любовь,
И под ее атласной кожей
Бежит отравленная кровь.

И если я живу на свете,
То лишь из-за одной мечты:
Мы оба, как слепые дети,
Пойдем на горные хребты,

Туда, где бродят только козы,
В мир самых белых облаков,
Искать увянувшие розы
И слушать мертвых соловьев.

Спойлер

Мне оч. интересно. Кто-нибудь читает эти стихи, без звучания внутри Носкова?
Как он пронзительно исполняет этот романс! Для меня - редкий случай попадания в стихи.

 

Евгений Евтушенко.
Смеялись люди за стеной

Смеялись люди за стеной,
а я глядел на эту стену
с душой, как с девочкой больной
в руках, пустевших постепенно.

Смеялись люди за стеной.
Они как будто издевались.
Они смеялись надо мной,
и как бессовестно смеялись!

На самом деле там, в гостях,
устав кружиться по паркету,
они смеялись просто так,—
не надо мной и не над кем-то.

Смеялись люди за стеной,
себя вином подогревали,
и обо мне с моей больной,
смеясь, и не подозревали.

Смеялись люди… Сколько раз
я тоже, тоже так смеялся,
а за стеною кто-то гас
и с этим горестно смирялся!

И думал он, бедой гоним
и ей почти уже сдаваясь,
что это я смеюсь над ним
и, может, даже издеваюсь.

Да, так устроен шар земной,
и так устроен будет вечно:
рыдает кто-то за стеной,
когда смеемся мы беспечно.

Но так устроен мир земной
и тем вовек неувядаем:
смеется кто-то за стеной,
когда мы чуть ли не рыдаем.

И не прими на душу грех,
когда ты мрачный и разбитый,
там, за стеною, чей-то смех
сочесть завистливо обидой.

Как равновесье — бытие.
В нем зависть — самооскорбленье.
Ведь за несчастие твое
чужое счастье — искупленье.

Желай, чтоб в час последний твой,
когда замрут глаза, смыкаясь,
смеялись люди за стеной,
смеялись, все-таки смеялись!

 

Константин Симонов
"Ты говорила мне люблю....."

Ты говорила мне «люблю»,
Но это по ночам, сквозь зубы.
А утром горькое «терплю»
Едва удерживали губы.

Я верил по ночам губам,
Рукам лукавым и горячим,
Но я не верил по ночам
Твоим ночным словам незрячим.

Я знал тебя, ты не лгала,
Ты полюбить меня хотела,
Ты только ночью лгать могла,
Когда душою правит тело.

Но утром, в трезвый час, когда
Душа опять сильна, как прежде,
Ты хоть бы раз сказала «да»
Мне, ожидавшему в надежде.

И вдруг война, отъезд, перрон,
Где и обняться-то нет места,
И дачный клязьминский вагон,
В котором ехать мне до Бреста.

Вдруг вечер без надежд на ночь,
На счастье, на тепло постели.
Как крик: ничем нельзя помочь!—
Вкус поцелуя на шинели.

Чтоб с теми, в темноте, в хмелю,
Не спутал с прежними словами,
Ты вдруг сказала мне «люблю»
Почти спокойными губами.

Такой я раньше не видал
Тебя, до этих слов разлуки:
Люблю, люблю… ночной вокзал,
Холодные от горя руки.

 

мой любимый Февраль… мой немыслимый… мой необъятный…
двадцать восемь порывистых вдохов впитали насквозь
твой заснеженный цвет… твой туманный чарующий запах…
твоё имя по буквам на Море моё разлилось…

ты целуешь, как снег… наугад... неожиданно… в душу...
словом, строчкой... улыбкой... глазами соцветья Весны
говори, говори… это я… я пришла тебя слушать…
двадцать восемь растаявших дней оказались тесны

этот воздух из рифм… даже в тусклых подземных плафонах
наш задумчивый город весь месяц шаманил стихи
выдыхал и молчал… и молился на звук телефонов
двадцать восемь рассветов подряд не гасил маяки

двадцать восемь небес нам прощали короткие мэйлы
и забывчивость дат, от которых должно бы знобить…
мы меняли один золотой на две тысячи медных
уверяя себя, что теперь мы вольны не любить

я больна им насквозь: двадцать семь… и один заштормивший
моё Море и твой Океан не умеют дружить…
мои пальцы под курткой пределят доступное «ближе»
и глазами в глазах замирают слова-миражи

мой любимый Февраль… ледяной мой… морозный и нежный
ты не против? я сяду вот здесь… прямо так… на порог…
я боюсь - ты уйдешь… не заметив, как первый подснежник
излечил двадцать восемь простуженных инеем строк.....

Русалкамари(Мария Кулябина)

 

Наверно самые известные стихи о феврале.

Борис Пастернак.

Февраль. Достать чернил и плакать!
Писать о феврале навзрыд,
Пока грохочущая слякоть
Весною черною горит.

Достать пролетку. За шесть гривен,
Чрез благовест, чрез клик колес,
Перенестись туда, где ливень
Еще шумней чернил и слез.

Где, как обугленные груши,
С деревьев тысячи грачей
Сорвутся в лужи и обрушат
Сухую грусть на дно очей.

Под ней проталины чернеют,
И ветер криками изрыт,
И чем случайней, тем вернее
Слагаются стихи навзрыд.

1928

 

@solod,да стихи Пастернака давно известны и они мне нравятся,но на те стихи натолкнулась случайно,автор мне совсем не известна,но как-то затронули её строчки меня.
А вот с этим стихотворением Пастернака я познакомилась недавно.



Нас всех друг другу посылает Бог.
На горе иль на радость – неизвестно…
Пока не проживем цикличный срок,
Пока мы не ответим свой урок ,
И не сдадим экзамен жизни честно.

Мы все друг другу до смерти нужны,
Хоть не всегда полезность очевидна…
Не так уж наши должности важны,
И не всегда друг к другу мы нежны -
Бывает и досадно, и обидно…

Как знать: зачем друг с другом мы живем?
Что вместе держит нас, соединяет?
По жизни мы идем, и день за днем
Себя друг в друге лучше узнаем ,
И шляпу перед зеркалом снимаем…

Нас манит даль непройденных дорог,
А друг в дороге – радость и подмога…
И не сочтем высокопарным слог:
НАС ВСЕХ ДРУГ К ДРУГУ ПОСЫЛАЕТ БОГ!

И слава Богу – нас у Бога много…!!!

 

Тоже одно из любимых стихотворений у Симонова

--- Сообщение добавлено 27 фев 2018 ---

Мицкевича тоже очень люблю."Свитязянку", например.

--- Сообщение добавлено 27 фев 2018 ---

С языка сняли, только хотела его процитировать :-)

 

Владимир Леви

Любовь измеряется мерой прощения,
привязанность — болью прощания,
а ненависть — силой того отвращения,
с которым ты помнишь свои обещания.

И тою же мерой, с припадками ревности,
тебя обгрызают, как рыбы-пирании,
друзья и заботы, источники нервности,
и все-то ты знаешь заранее...

Кошмар возрастает в пропорции к сумме
развеявшихся иллюзий.
Ты это предвидел. Ты благоразумен,
ты взгляд своевременно сузил.

Но время взрывается. Новый обычай
родится как частное мнение.
Права человека по сущности — птичьи,
а суть естества — отклонение,

свобода — вот ужас. Проклятье всевышнее
Адаму, а Еве напутствие...
Не с той ли поры, как нагрузка излишняя,
она измеряется мерой отсутствия?

И в липких объятиях сладкой беспечности
напомнит назойливый насморк,
что ценность мгновенья равна Бесконечности,
деленной на жизнь и помноженной на смерть.

Итак — подытожили. Жизнь — возвращение
забытого займа, сиречь — завещание.
Любовь измеряется мерой прощения,
привязанность — болью прощания...



Александр Башлачев

Поэты живут. И должны оставаться живыми.
Пусть верит перу жизнь, как истина в черновике.
Поэты в миру оставляют великое имя,
Затем, что у всех на уме - у них на языке.
Но им все трудней быть иконой в размере оклада.
Там, где, судя по паспортам - все по местам.
Дай Бог им пройти семь кругов беспокойного лада,
По чистым листам, где до времени - все по устам.

Поэт умывает слова, возводя их в приметы
подняв свои полные ведра внимательных глаз.
Несчастная жизнь! Она до смерти любит поэта.
И за семерых отмеряет. И режет. Эх, раз, еще раз!
Как вольно им петь. И дышать полной грудью на ладан...
Святая вода на пустом киселе неживой.
Не плачьте, когда семь кругов беспокойного лада
Пойдут по воде над прекрасной шальной головой.

Пусть не ко двору эти ангелы чернорабочие.
Прорвется к перу то, что долго рубить и рубить топорам.
Поэты в миру после строк ставят знак кровоточия.
К ним Бог на порог. Но они верно имут свой срам.
Поэты идут до конца. И не смейте кричать им - Не надо!
Ведь Бог... Он не врет, разбивая свои зеркала.
И вновь семь кругов беспокойного, звонкого лада
глядят Ему в рот, разбегаясь калибром ствола.

Шатаясь от слез и от счастья смеясь под сурдинку,
свой вечный допрос они снова выводят к кольцу.
В быту тяжелы. Но однако легки на поминках.
Вот тогда и поймем, что цветы им, конечно, к лицу.
Не верьте концу. Но не ждите иного расклада.
А что там было в пути? Метры, рубли...
Неважно, когда семь кругов беспокойного лада
позволят идти, наконец, не касаясь земли.

Ну вот, ты - поэт... Еле-еле душа в черном теле.
Ты принял обет сделать выбор, ломая печать.
Мы можем забыть всех, что пели не так, как умели.
Но тех, кто молчал, давайте не будем прощать.
Не жалко распять, для того, чтоб вернуться к Пилату.
Поэта не взять все одно ни тюрьмой, ни сумой.
Короткую жизнь. Семь кругов беспокойного лада
Поэты идут. И уходят от нас на восьмой.

 

МАКСИМИЛИАН ВОЛОШИН

Небо в тонких узорах
Хочет день превозмочь,
А в душе и в озёрах
Опрокинулась ночь.

Что-то хочется крикнуть
В эту чёрную пасть,
Робким сердцем приникнуть,
Чутким ухом припасть.

И идёшь и не дышишь...
Холодеют поля.
Нет, послушай... Ты слышишь?
Это дышит земля.

Я к траве припадаю.
Быть твоим навсегда...
"Знаю... знаю... всё знаю", -
Шепчет вода.

Ночь темна и беззвездна.
Кто-то плачет во сне.
Опрокинута бездна
На водах и во мне.

Андрей Вознесенский
ххх
Можно и не быть поэтом
Но нельзя терпеть, пойми,
Как кричит полоска света,
Прищемленная дверьми!

ххх
Сколько было тьмы непонимания,
чтоб ладонь прибитая Христа
протянула нам для умывания
пригоршни, полные стыда?

И опять на непроглядных водах
стоком оскверненного пруда
лилия хватается за воздух -
как ладонь прибитая Христа.

ххх
Если жизнь облыжная вас не дарит дланями –
Помогите ближнему, помогите дальнему!
Помогите встречному, все равно, чем именно.
Подвезите женщину – не скажите имени.

Не ищите в Библии утешенья книжного,
Отомстите гибели – помогите ближнему.
В жизни чувства сближены, словно сучья яблони.
Покачаешь ближние – отзовутся дальние.

Пусть навстречу женщине, что вам боль доставила,
Улыбнутся ближние, улыбнутся дальние.
У души обиженной есть отрада тайная –
Как чему-то ближнему, улыбнуться дальнему...


Александр Левин

Уходит на запад кудаблин-тудаблин,
спокоен, взволнован, упрям и расслаблен.
Несут его в море колибри-корабли,
палят гарнитуры большого калибра,
гремят полонезы прощальные вьюги
и машут платками подруги-задрыги.
Он слезы глотает, он бодро смеется,
как птицая птица, душа его мнется
у входа на долгий форматтер-фарватер,
на дымный, на темный, как наш избиратель.
На запад, на запад укажут компасы,
бегут, полосаты, матрасы-матросы,
и тросы, и шканцы, тянули-качали,
задраив до блеска отсеки печали.
Стихает вдали лихорадочный гомон,
и мир оседает, как сплющенный гоблин,
как сдувшийся пингвин, как рухнувший рубель,
как канувший за борт фальцгобель-зензубель.
Сгущается хаос, соленый и рваный,
и реют на реях огни Вассермана.
Уходит на запад кудаблин-тудаблин.
Вернется ль обратно? Да нет, никогда, блин.

 

Игорь Северянин

Наступает весна… Вновь обычность ее необычна,
Неожиданна жданность и ясность слегка неясна.
И опять — о, опять! — все пахуче, цветочно, и птично.
Даже в старой душе, даже в ней наступает весна!
Мох в еловом лесу засинел — забелел в перелесках.
О, подснежники, вы — обескрыленные голубки!
И опять в ущербленьях губчатых, коричневых, резких
Ядовитые ноздри свои раздувают сморчки.
И речонка безводная вновь многоводной рекою
Стала рыбной безрыбная, сильной лишенная сил,
Соблазнительною интересною стала такою,
Что, поверив в неё, я удилище вновь оснастил.
Я ушел на неё из прискучивших за зиму комнат,
Целодневно бродя вдоль извилин её водяных,
Посещая один за другим завлекающий омут,
Где таятся лохи, но кто знает — в котором из них?
Этот лох и сморчок, и подснежник незамысловатый,
Эта юнь, эта даль, что влекуще-озерно-лесна,
Все душе, упоеньем и радостью яркой объятой,
Говорит, что опять, что опять наступает весна!

 

Саша Черный «Пробуждение Весны»
Вчера мой кот взглянул на календарь
И хвост трубою поднял моментально,
Потом подрал на лестницу как встарь,
И завопил тепло и вакханально:
“Весенний брак, гражданский брак -
Спешите, кошки, на чердак!”
И кактус мой – о, чудо из чудес!-
Залитый чаем и кофейной гущей,
Как новый Лазарь, взял да и воскрес
И с каждым днем прет из земли все пуще.
Зеленый шум… Я поражен,
“Как много дум наводит он!”
Уже с панелей слипшуюся грязь,
Ругаясь, скалывают дворники лихие,
Уже ко мне зашел сегодня “князь”,
Взял теплый шарф и лыжи беговые…
“Весна, весна! – пою, как бард,-
Несите зимний хлам в ломбард”.
Сияет солнышко. Ей-богу, ничего!
Весенняя лазурь спугнула дым и копоть.
Мороз уже не щиплет никого,
Но многим нечего, как и зимою, лопать…
Деревья ждут… Гниет вода,
И пьяных больше, чем всегда.
Создатель мой! Спасибо за весну!
Я думал, что она не возвратится,-
Но… дай сбежать в лесную тишину
От злобы дня, холеры и столицы!
Весенний ветер за дверьми…
В кого б влюбиться, черт возьми? :)

 

Осип Мандельштам.

Мой щегол, я голову закину —
Поглядим на мир вдвоем:
Зимний день, колючий, как мякина,
Так ли жестк в зрачке твоем?

Хвостик лодкой, перья черно-желты,
Ниже клюва в краску влит,
Сознаешь ли — до чего щегол ты,
До чего ты щегловит?

Что за воздух у него в надлобье —
Черн и красен, желт и бел!
В обе стороны он в оба смотрит — в обе!—
Не посмотрит — улетел!

Спойлер: Щегол

 

Вячеслав Богданов

ОЗЕРО



Откипело озеро степное,

Синевой пронизано насквозь,

В берега,

Оплавленные зноем,

Присмирев на время,

Улеглось.

Что его негаданно

взъярило?

Не бывает бури

без причин!

И какая

Зоревая сила

Вырывала камни из глубин?

Озеро бунтует

не впервые,

Раздвигая берега,

Как тьму.

Назвенели воды дождевые

Про свободу-волюшку ему…

Потому металось так мятежно!

Может быть,

Поднявшись на дыбы,

Океан увидело безбрежный

Из своей

Кольцованной судьбы!

Но ему

Из берегов разбитых

В океан прорваться не дано!

И крутые камни,

Как обиду,

Засосало илистое дно.

Все равно при утреннем тумане

Забунтует озеро насквозь.

Пусть оно не выйдет к океану,

Но зато к великому рвалось.



(1970)

АГАВА

Расцвела агава в южном парке,

Цвет фонтаном заструился ярким.

Тридцать лет живет всего агава

И цвести лишь раз имеет право.

Только раз – цвести высоким цветом,

Увядая навсегда при этом.

Как её возвысила планета –

Умереть от собственного цвета!..

 

Николай Гумилев

Шестое чувство

Прекрасно в нас влюбленное вино
И добрый хлеб, что в печь для нас садится,
И женщина, которою дано,
Сперва измучившись, нам насладиться.

Но что нам делать с розовой зарей
Над холодеющими небесами,
Где тишина и неземной покой,
Что делать нам с бессмертными стихами?

Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать.
Мгновение бежит неудержимо,
И мы ломаем руки, но опять
Осуждены идти всё мимо, мимо.

Как мальчик, игры позабыв свои,
Следит порой за девичьим купаньем
И, ничего не зная о любви,
Все ж мучится таинственным желаньем;

Как некогда в разросшихся хвощах
Ревела от сознания бессилья
Тварь скользкая, почуя на плечах
Еще не появившиеся крылья;

Так век за веком - скоро ли, Господь? -
Под скальпелем природы и искусства
Кричит наш дух, изнемогает плоть,
Рождая орган для шестого чувства.

 

Мой пес.
Е. Евтушенко.

В стекло уткнув свой черный нос,
все ждет и ждет кого-то пес.

Я руку в шерсть его кладу,
и тоже я кого-то жду.

Ты помнишь, пес, пора была,
когда здесь женщина жила.

Но кто же мне была она?
Не то сестра, не то жена.

А иногда, казалось, дочь,
которой должен я помочь.

Она далеко… Ты притих.
Не будет женщин здесь других.

Мой славный пес, ты всем хорош,
и только жаль, что ты не пьешь!

 

27 февраля 2018г. умерла Лариса Васильева - поэт, прозаик, очень интересный человек.

Лариса Васильева.
Заклинание.

Да не сойдутся берега у бешеной реки.
Да не возьмёт тебя тоска в железные тиски.
Да не обманет верный друг, останется стеной.
Да не сведёт любимый рук не за твоей спиной.
Да доживут отец и мать и до твоих седин.
Да верно будет понимать твои заботы сын.
Да ты сама, не оступясь, по жердочке пройдешь,
Да никогда в сплошную грязь лицом не упадешь.
Да не упрячешь за душой постыдного гроша.
Да не опутается ржой летящая душа.
Да не померкнет свет зарниц, а в них твой четкий след.
Да не затихнет в песнях птиц последний твой привет.

 

Люди, спасибо, что благодаря вам - то слезы брызнут... то теплотой повеет, то красотой - от совсем незнакомых поэтов, или незнакомых стихотворений любимых поэтов (или тех, кого ты точно был уверен, что не любишь или не приемлешь)...

 

Николай Глазков
Лез всю жизнь в богатыри да в гении...

Лез всю жизнь в богатыри да в гении,
Небывалые стихи творя.
Я без бочки Диогена диогеннее:
Сам себя нашел без фонаря.

Знаю: души всех людей в ушибах,
Не хватает хлеба и вина.
Даже я отрекся от ошибок -
Вот какие нынче времена.

Знаю я, что ничего нет должного...
Что стихи? В стихах одни слова.
Мне бы кисть великого художника:
Карточки тогда бы рисовал.

Я на мир взираю из-под столика,
Век двадцатый - век необычайный.
Чем столетье интересней для историка,
Тем для современника печальней!

 

Ничто не сходит с рук

Ничто не сходит с рук:
ни самый малый крюк
с дарованной дороги,
ни бремя пустяков,
ни дружба тех волков,
которые двуноги.

Ничто не сходит с рук:
ни ложный жест, ни звук
ведь фальшь опасна эхом,
ни жадность до деньги,
ни хитрые шаги,
чреватые успехом.

Ничто не сходит с рук:
ни позабытый друг,
с которым неудобно,
ни кроха-муравей,
подошвою твоей
раздавленный беззлобно.

Таков проклятый круг:
ничто не сходит с рук,
а если даже сходит,
ничто не задарма,
и человек с ума
сам незаметно сходит...

1972